Диссоциативное расстройство идентичности

Автор: Шишковская Татьяна
Редакция: Цагана Ерднеева
Публикация: 14.04.2018

Представьте себе степенную замужнюю женщину, которая работает в библиотеке и воспитывает пятилетнюю дочку. Она как всегда уходит на работу с утра, но вечером не возвращается; все родственники ее ищут, и через несколько дней находят - в психиатрической клинике. Сама пациентка рассказывает, что какая-то часть дня выпала из ее памяти без всякой внешней причины, и на следующее утро она обнаружила себя в постели с незнакомым мужчиной в дешевом отеле в другом городе. В больницу ее доставили полицейские, которых вызвал администратор отеля, потому что лежащего рядом мужчину перепуганная женщина ударила, он спросонья ответил тем же, завязалась драка. При этом женщина - у которой действительно не было ни следов травмы, ни признаков опьянения - плакала и клялась, что не помнит, как оказалась здесь с этим мужчиной и с ее ведома это произойти ни в коем случае не могло; мужчина говорит, что она сделала это совершенно добровольно и за достаточную плату. Несчастная библиотекарша совсем не похожа на многогранного Билли Миллигана, но именно так выглядит в реальной клинической практике диссоциативное расстройство идентичности.

По сравнению с другими терминами (например, расстройство множественной личности, как в МКБ-10) этот хорош тем, что включает определение “диссоциативное” и сразу отсылает нас к категории диссоциативных расстройств. По сути, эпизоды, когда пациент чувствует себя “другой личностью” - это истерические припадки. Классики психиатрии, мастера клинических описаний приучили нас видеть даже в типичных случаях, какой истерия бывает изобретательной и талантливой. Но случаи, когда “вторая личность” вдруг начинает говорить на языке, которого пациент никогда не знал, или умеет что-то, чего пациент никогда не умел - казуистичны, и не всегда им стоит верить; а “вторая личность” асоциальная, ведущая себя неадекватно ситуации, дезадаптирующая или даже прямо угрожающая жизни пациента неминуемо приведет его к психиатру. 

Приведем симптомы этого расстройства так, как они описаны в критериях DSM-5, служащих основанием для постановки диагноза.

  1. Нарушение собственной идентичности, которое характеризуется наличием у одного человека двух или более отличных личностных состояний - в некоторых культурах эти состояния могут трактовать как эпизоды одержимости. Ощущение себя самих как целостной личности, самостоятельно контролирующей свои действия, у таких пациентов прерывисто, разорвано, и этот разрыв проявляется в смене состояний всех сфер психики: аффекта, мышления, памяти, восприятия и может затрагивать соматическое состояние, чувствительную и двигательную сферу. 

  2. Повторяющееся выпадение из памяти (с последующим восстановлением) сведений о своей повседневной жизни, базовой персональной информации, эмоционально значимых, как правило, травматичных событий, которое невозможно трактовать как обычное забывание.

  3. Симптомы значительно нарушают социальное и профессиональное функционирование пациента.

  4. Расстройство нельзя связать с принятой в данной культуре религиозной практикой (например, если речь идет не о каком-нибудь шамане, для которого состояния “одержимости духами” - норма, а о “рядовом” носителе такой культуры, которого они будут серьезно беспокоить), а у детей - с игрой.

  5. Симптомы не могут быть следствием приема психоактивных веществ или соматического/неврологического заболевания.

В сущности, в рамках диссоциативного расстройства идентичности могут проявляться любые диссоциативные симптомы: это и диссоциативная амнезия с затрудненным воспоминанием эпизодов из прошлого; и диссоциативная фуга, когда пациент внешне ведет себя упорядоченно, но на самом деле абсолютно бессознательно убегает или уезжает в другой город; и нарушения чувствительности или двигательной функции диссоциативной природы, когда, например, только одна из “личностей” хромает или страдает слепотой. Определение принадлежности расстройства к диссоциативным на основании всех этих симптомов очень помогает врачу в диагностике, с этой целью создано множество опросников и структурированных интервью, направленных именно на выявление диссоциативных симптомов (адаптированы, например, Шкала Соматоформной Диссоциации SDQ-20, Шкала Диссоциации DES, Кембриджская Деперсонализационная шкала CDS). Однако особенностью именно диссоциативного расстройства идентичности является то, что побуждает нас называть разные состояния пациента разными “личностями”: хотя и в рамках диссоциативных эпизодов, они обладают собственным характером, мышлением, памятью, которые так же стабильно сохраняются и передаются от эпизода к эпизоду, как и характеристики “основной” личности в “светлые промежутки”. В этом ключевое отличие диссоциативного расстройства идентичности от шизофрении. Хотя пациент с шизофренией тоже может называть себя разными именами, представлять себя разными персонажами, вдруг начать вести себя нехарактерно, а потом вернуться к прежнему поведению, в его случае ни о каких избыточных личностях речь не идет; за какие бы имена и фигуры он ни цеплялся, больной стремительно теряет ту единственную личность, которая у него была. 


Тем не менее, вопрос дифференциальной диагностики диссоциативного расстройства с шизофренией неизменно возникает, поскольку кроме диссоциативных пациенты могут рассказывать и о типичных психотических симптомах: 

  • нарушения восприятия: слуховые псевдогаллюцинации в форме голосов, которые комментируют их действия, или негативные галлюцинации, в том числе интересный феномен произвольной аналгезии, когда пациент может самостоятельно “снизить” болевую чувствительность

  • автоматизмы: ощущение, что кто-то вмешивается в ход мыслей пациента или управляет его действиями помимо его воли; 

Различают две формы диссоциативного расстройства идентичности: 

  • так называемая “одержимость”, когда другое состояние личности обусловлено, по мнению самого пациента, вмешательством духов или демонов; возникает на определенной культурной и религиозной почве

  • не связанная с ощущением одержимости, когда разные “личности” - это, как правило, люди разного пола, возраста, мировоззрения.

В зависимости от формы расстройства “голоса” или ощущения управления своими мыслями и действиями пациент будет относить на счет “духов” или внезапного вмешательства другой личности. 

Но с другой стороны, в принципе валидность такого диагноза вызывает много вопросов. Как мы можем с уверенностью утверждать, что пациент нас не обманывает? Если вернуться к случаю с работницей библиотеки, полицейские не обнаружили никаких признаков насилия, а саму пациентку застали в таком виде, что больше склонялись поверить мужчине; в психиатрическую больницу ее доставили скорее из-за бурного выражения эмоций, а что-то более серьезное, чем реактивное расстройство, врачи заподозрили, только разобравшись, какую жизнь она обычно ведет. Диссоциативное расстройство идентичности, как и другие диссоциативные расстройства, часто симулируют - настолько, что симулянты становятся контрольной группой в исследованиях по выявлению нейрофизиологических коррелят.

Тем не менее, есть признаки, которые помогают врачу определить истинное расстройство и пациента, которому действительно можно помочь. В подавляющем большинстве случаев диссоциация становится реакцией на психологическую травму, поэтому в анамнезе пациента нужно искать обстоятельства, которые еще в детском возрасте могли бы расположить его так реагировать в дальнейшем (физическое и сексуальное насилие, отчуждение со стороны родителей и конфликты между ними) и, если расстройство проявилось уже во взрослом возрасте, - событие, которое могло его спровоцировать. В нашем клиническом случае таким провоцирующим событием стала смерть отца, хотя пациентка практически с ним не общалась, и он же был источником детской травмы: страдал алкоголизмом, бил жену и детей, потом и совсем ушел из семьи, не работал и жил на улице.

Другая особенность - множество сопутствующих психических расстройств, поскольку психологическая травма их провоцирует или облегчает их развитие. Это могут быть расстройства личности (не путать с расстройством идентичности - непрерывного ощущения себя как единой личности; здесь речь идет о патологии характера, неадаптивных стратегиях поведения у “основной” личности), депрессии, тревожные расстройства, обсессивно-компульсивное расстройство. Наша работница библиотеки до нынешней госпитализации безуспешно лечилась у психиатра по поводу тревожной депрессии.

Существует множество психологических концепций, которые объясняют, как травма приводит к диссоциативным симптомам, и каждая оправдывает определенный подход к психотерапии; в этом материале остановимся на биологической концепции.

Мы знаем, что ситуация угрозы вызывает у животного реакцию “борьбы или бегства”, когда все физиологические процессы направлены на повышение чувствительности к важным сигналам, реактивности, тонуса мышц. Но есть и еще один вид реакции, который срабатывает, когда ни то, ни другое невозможно - так называемая “притворная смерть”. Он менее адаптивен, чем “борьба или бегство”, но тоже в некоторой степени может минимизировать ущерб. При этом тонус мышц наоборот снижается, чувствительность к стимулам и реактивность падают. Именно в такой ситуации оказывается ребенок, когда угроза исходит со стороны взрослого. Предполагают, что в состоянии “мнимой смерти” происходит функциональная деафферентация, отрешение от всех внешних стимулов, как во сне - с которым часто сравнивают свое состояние пациенты с диссоциативным расстройством. Нормальное состояние связей между подкорковыми сенсорными центрами, непосредственно с ними связанными структурами, отвечающими за аффективный ответ, и собственно корой обеспечивает то самое непрерывное ощущение единичности и целостности собственной личности. Если эпизоды функциональной деафферентации часты в детстве, когда формируется основная масса таких связей, они могут впоследствии нестабильно работать во взрослом возрасте, особенно в ситуации угрозы. Нейровизуализация может зафиксировать результаты такого патологического развития: у пациентов с диссоциативным расстройством наблюдается, например, перестройка гиппокампа, уменьшение его объема регистрируется МРТ, и оно коррелирует с тяжестью психологической травмы детского возраста.

Еще одна особенность - чередование состояний гиповозбуждения (подобных “мнимой смерти”) и гипервозбуждения (подобных реакции “борьбы или бегства”). Ее ранее описывали при посттравматическом стрессовом расстройстве, которое по данным современных исследований сближается с диссоциативными расстройствами. Состояние гиповозбуждения соответствовало реальному переживанию травматической ситуации, а гипервозбуждения - так называемым “флешбэкам”, гиперреалистичным воспоминаниям о уже пережитых событиях. Такая же смена состояний, и те же нейрональные корреляты этих состояний (при гиповозбуждении - преимущественная активация префронтальной коры, поясной и парогиппокампальных извилин; при гипервозбуждении - миндалины, островка, дорсального стриатума) показаны при диссоциативном расстройстве идентичности - и они соответствуют разным “личностям”. То есть для той психологической ситуации, в которой существует пациент, разные личности по-своему функциональны, и если мы хотим его вылечить, нужно научить его другим способам адаптации. 

Никаких способов напрямую управлять механизмами адаптивного поведения у нас пока нет, поэтому основным подходом в лечении диссоциативного расстройства идентичности остается психотерапия. Предпочтительны индивидуальные занятия с терапевтом и психодинамический подход (например, когнитивно-поведенческая терапия). 

По общепризнанным рекомендациям ISSDT (Международное общество по изучению травмы и диссоциации), терапия проходит в три этапа: на первом терапевт пытается сформировать у пациента правильное понимание болезни, первично стабилизировать состояние и уменьшить выраженность сопутствующих депрессивных и тревожных симптомов; на втором необходимо подробно разобрать все травмы, которые привели к формированию защиты по механизму диссоциации, и цель третьего этапа - перейти от диссоциации к более организованным и адаптивным защитам.

Основная цель психофармакотерапии - борьба с коморбидными психическими расстройствами, которая облегчает психотерапевту подход к диссоциативному расстройству. Интересный аспект фармакотерапии - различный ответ на лекарственные препараты, который пациент может давать в разных личностных состояниях.



Источники

  1. Sadock B. J., Kaplan H. I. Comprehensive Textbook of Psychiatry: X. – Wolters Kluwer, 2017.

  2. Dissociation and the Dissociative Disorders: DSM-V and Beyond, edited by P. F. Dell and J. A. O'Neil. (2009). New York, NY: Routledge, 898 pp.

  3. International Society for the Study of Trauma and Dissociation. Guidelines for treating dissociative identity disorder in adults, third revision //Journal of Trauma & Dissociation. – 2011. – Т. 12. – №. 2. – С. 115-187.

  4. Dorahy M. J. et al. Dissociative identity disorder: an empirical overview //Australian & New Zealand Journal of Psychiatry. – 2014. – Т. 48. – №. 5. – С. 402-417.

  5. Reinders A. A. T. S. et al. Opposite brain emotion-regulation patterns in identity states of dissociative identity disorder: A PET study and neurobiological model //Psychiatry Research: Neuroimaging. – 2014. – Т. 223. – №. 3. – С. 236-243.

  6. Chalavi S. et al. Abnormal hippocampal morphology in dissociative identity disorder and post‐traumatic stress disorder correlates with childhood trauma and dissociative symptoms //Human brain mapping. – 2015. – Т. 36. – №. 5. – С. 1692-1704.
Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.